Наглое игнорирование (СИ) - Страница 31

Берестов и Бондарь выбрались на опушку. Там, из боязни шальных пуль, никого не было. Лейтенанты аккуратно выползли по-пластунски и стали внимательно присматриваться. Темнело, ракеты стали взлетать чаще. Очереди тоже посыпались гуще. Но что-то в этом странное было для начштаба. Не мог понять что, но смущало.

— Танки там, — хмуро прошептал Бондарь.

Старлей кивнул. Рев двигателя он и сам услышал. Зададанила автоматическая пушка оттуда, трассера, низко стелясь над землей, простригли воздух, исчезли в лесу. И опять что-то показалось непонятным.

Один танк. И проехал слева направо. Пулемет практически впереди от нас, другие справа и слева что-то далековаты друг от друга.

— Сушай, я туда сповзаю, гляну. Што-то тут не так, — прошептал приятелю старлей.

— Лучше вместе!

— Не. Там будь, — ткнул пальцем начштаба в одиноко торчащее дерево, хорошо видное даже сейчас. Дождался кивка и пополз змеей. Он хорошо умел это делать, еще с Финской. И – то, что отличает опытного бойца от новичка – старательно выбирал маршрут, пользуя все незаметные неровности местности, прикрываясь редкими кустиками и кучами скошенной травы – недавно был тут покос, пахло одуряюще свежестью и зеленью и почему-то, как всегда на покосе – крепкими пупырчатыми огурцами, порезанными аппетитными дольками.

А потом сильно удивился. Не было немецкой линии обороны. Не было окопов, пулеметных гнезд и запасных позиций. На собранной в кучу траве удобно полулежал немецкий солдат, мурлыча себе под нос какой-то разудалый веселый мотивчик, прихлебывая из фляжки и время от времени не спеша то пулял в небо ракету, заливающую все окрест мертвым белым светом, то давал из стоящего рядом пулемета очередь. Позже чутка стало ясно и с танком – небольшенькая машина проехала неподалеку, экономно постреляв в сторону леса.

— Вот наглецы! — подумал старлей, которому стало даже стыдно, что из нескольких сотен людей в лесу никому в голову не пришло проверить, кто это тут стреляет. Сил у немцев нет, а расчет верный – посадили ракетчиков с пулеметами в паре сотен метров друг от друга, и получается отличная имитация обороны. Еще танчик одинокий катается туда-сюда с фланга на фланг. Совсем страшно. Оборона с танками!!! До утра будут пугать, а утром уже и силы подтянут. А ведь пройти не вопрос, совсем не вопрос.

Обратно полз как мог быстро. И даже его поняли сразу. Теперь поползли втроем – оба командира, да пулеметчик с ДТ. Подобрались сзади, близенько. И когда немец бахнул из ракетницы, почти слив свой выстрел с немецким, грохнул ТТ. Ракетчик смяк и распластался на своей плащ – палатке. Кончился комфорт. А дальше санитар вместо одной длинной – как обычно бил покойный германец, отсек две коротких, что было сигналом. Машинка у немца оказалась чешским ручным пулеметом, Берестов такой знал неплохо, так что разобраться было не сложно. Ракетница тоже оказалась простой в обращении, рядом стояли ящики с ракетами и патронами, под рукой у мертвеца лежали россыпью набитые магазины – стреляй, не хочу!

Своих людей лейтенантам удалось провести без сучка, без задоринки, вместе с полутора сотнями вовремя спохватившихся. Остальные не мычали, не телились и момент упустили – Бондарь утащил ракетницу и пулемет, потому танк живо прискакал проверить, что случилось, мигом загнав нерасторопных тугодумов обратно в лесок.

Медики и артиллеристы шли всю ночь, следом тянулись хвостом воспрявшие духом люди из леса. Начштаба вел хоть и наобум, а старательно все же держа направление. Рассвело.

И совсем неожиданно бахнул спереди одиночный выстрел, рвануло раскаленными клещами грудь слева и не успел вскинуть в ответ ТТ, как заполошный испуганный голосишко оттуда: "Стой, кто идет!"

Вышли к своим все-таки!

— Мать твою ютить, вертеть, крутить и барабанить! — так, в общем, можно было перевести рев из десятка глоток бойцов залегших рядом с раненым начальником штаба. А он обессиленно сел на землю, бойцы переругивались с нелепым часовым, потом и с той стороны народ понабежал, судя по тому, что отстраненно слушал раненый начштаба, часовому пару раз все же дали в морду, но до общей драки дело не дошло. Кто-то незнакомый дал фляжку, запах привычный, спирт, похоже. Глотал как холодную колючую воду – не грел, не жег, а словно проволокой глотку царапал.

Оттащили его в просторный сухой блиндаж, незнакомая деваха сунулась было с бинтами, но ее свои, берестовские девчонки оттерли, скоро уже и умело забинтовали. Рана оказалась вроде как на первый взгляд и пустяковой – пуля дурака-часового прошла почти вскользь, сбоку, жаль, что все же порвала мышцы и зацепила пару ребер.

Но разболелась не на шутку.

И его отправили по этапам эвакуации, благо особист формально его опросил сразу и претензий не имел. Еще и печати принял под расписку, сильно удивившись такому делу и поглядев на бледного старлея не без уважения.

Дальше все пошло хуже и хуже. Не хотела затягиваться чертова рана, загноилась. И в тыловом госпитале стало ясно – теперь из армии точно попрут, о чем на медкомиссии сказали вполне внятно и ясно. И все попытки начштаба ситуацию переменить кончались фуком.

Рана заживала очень плохо, мелкие осколки косточек тягостно выходили с гноем, ходил Берестов скособоченным. Донимал медкомиссию, от него только уже привычно отмахивались, ясно было всем, что после долечивания из армии погонят метлой. Отвоевался, Аника-воин. Жить не хотелось, снова выматывала боль, сознание своей никчемности и невезучести. И впереди светила инвалидность и не пойми какая работа, потому как калека без профессии, косноязычный, никому толком не нужен, обуза только коллективу. А работать руками рваный бок не даст, все плохо, говоря короче и проще. И так был стеснительный и нелюдимый, а тут совсем букой стал.